Дом Наркомфина — наиболее известное произведение М.Я. Гинзбурга. Построенный комплекс стал результатом серьезного научного анализа всех бытовых процессов. Это позволило определить оптимальные площади помещений и целесообразные взаимосвязи между ними. Комплексы, подобные дому Наркомфина, рассматривались как основополагающие элементы нового быта. Делались попытки совмещения в одной постройке комфортных условий проживания, запоминающегося силуэта здания и выразительных интерьеров квартир.
В начале двадцать первого века теория и практика советского архитектурного авангарда вновь стала объектом пристального научного интереса. Давно и плодотворно эту проблематику исследует С.О. Хан-Магомедов. В его фундаментальных трудах «Рационализм — «формализм»» [1] и «Супрематизм и архитектура (проблемы формообразования)» [2] анализируются как сами основополагающие концепции эпохи авангарда, так и полемическая борьба вокруг них. В целом ряде его работ рассматриваются особенности творчества наиболее выдающихся конструкт ивистов: И. И. Леонидова [3], М.Я. Гинзбурга [4], А.А. Веснина [5]. Под своеобразным углом исследует советскую архитектуру и градостроительство данного периода Косенкова Ю.Л. [6, 7] Исчерпывающая характеристика московским памятникам эпохи авангарда дана в книге Т.А. Молоковой и В.П. Фролова [8]. В последние годы за рубежом также продолжают появляться работы, посвященные как анализу советской архитектуры 1920-1930-х гг. в целом, так и творчеству отдельных ее представителей [9,10,11].
Отечественная архитектура эпохи советского авангарда 1920-30-х гг. в своих различных вариациях (рационализм, «пролетарская классика», конструктивизм) не случайно выдвинулась на первое место в мире. Это было обусловлено объективными социально-экономическими, политическими и духовными факторами. А.В.Иконников подчеркивал, что «…российский конструктивизм превзошел архитектуру западноевропейского авангарда (в частности, наиболее близкий к нему Баухауз гропиусовского периода) как глубиной художественного осмысления конструктивного начала, так и сценографической организованностью социально-функциональных структур» [12].
Программным произведением лидера советских конструктивистов М.Я. Гинзбурга стал дом Наркомфина – один из наиболее известных памятников так называемой «архитектуры наркоматов». Крупные для своего времени сооружения создавались под влиянием целого комплекса принципиально новых идей. Это касалось и формообразования, и конструктивной основы, и функциональной составляющей. Говоря о проблемах современной ему архитектуры, М.Я. Гинзбург отмечал: «Имея дело с прозаическими сторонами жизни, приближаясь к мастеру и конструктору, архитектор неизбежно должен заразиться от них их методом работы… Архитектор почувствует тогда себя не декоратором жизни, а ее организатором» [13]. В доме Наркомфина имеет место зримое, материальное воплощение конкретно-исторических концепций, определивших жизнь нашего общества на длительную перспективу. Понять и оценить значение всего комплекса дома Наркомфина можно лишь соотнеся его композицию и внутреннюю структуру с духом эпохи.
Рис. 1. Восточный фасад дома Наркомфина (первоначальный вид)
Основополагающим социальным принципом на протяжении всей советской истории был коллективизм во всех его проявлениях. Применительно к жилищному строительству коллективистские принципы по-разному трактовались на различных исторических этапах. Так, в первые годы советской власти (особенно в ходе гражданской войны) считалось вполне возможным и необходимым немедленно реализовать уравнительные подходы к распределению жилого фонда. В эпоху военного коммунизма наиболее перспективной и во всех отношениях обоснованной жилой единицей считался дом-коммуна. Такие бытовые рабочие коммуны стали создаваться (зачастую стихийно) в экспроприированных у прежних владельцев доходных домах и городских усадьбах. Как правило, дом-коммуна учреждался работниками одного предприятия, сплоченными как производственным процессом, так и совместным участием в перипетиях политической борьбы. Сам уклад жизни в этих домах предусматривал полное обобществление всей социально-бытовой сферы. Партийное руководство на VIII съезде РКП(б) официально провозгласило в программе, принятой съездом, необходимость создания в масштабe всей страны системы коммун, включавших в себя всю структуру распределения и коммунально-бытового обслуживания.
Раздел программы «О задачах партии в области жилищного вопроса» не оставлял никаких сомнений в том, что стратегический план построения нового общества ориентирован на ценности общественного труда и жизни в коллективе [14]. Однако, после окончания гражданской войны и с переходом к НЭПу, многие аксиомы эпохи военного коммунизма уже не казались абсолютно неоспоримыми. Дома-коммуны проектируются, но только для определенных социальных групп (студентов, рабочих ударных строек, горняков на отдаленных месторождениях). В целом, при НЭПе стремились совместить частную инициативу и предприимчивость с решением общегосударственных задач. Аналогичным образом в области жилищного строительства предстояло обеспечить совмещение коллективистских начал с элементами традиционного индивидуального семейного уклада жизни. Проект дома Наркомфина предлагал возможность практического решения такой задачи.
Также на протяжении всего послеоктябрьского пятнадцатилетия программной целью являлось формирование принципиально нового социалистического быта. Цель масштабная и многоплановая. Ее важной составляющей считалось, например, «раскрепощение» женщин. Лозунг «Вырвем женщину из домашнего рабства!» предполагал, что мир женщины в новых советских реалиях не должен ограничиваться лишь стиркой, глажкой, готовкой и присмотром за детьми. Признавалось абсолютно необходимым вовлечение женщин в общественное производство, политику, социокультурную жизнь. Создаваемые на местах женсоветы должны были способствовать получению женщинами образования, обеспечивать их профессиональный карьерный рост и продвижение по общественно-политической линии.
Разработанный М.Я. Гинзбургом и И.Ф.Милинисом проект дома Наркомфина (и аналогичные ему проекты других «домов с обслуживанием») как многофункциональный комплекс должен был способствовать достижению этих целей. Сама структура комплекса, включала помимо жилого дома еще и объекты «соцкультбыта» — прачечную, сушильню, столовую с общественной кухней. Предполагались также библиотека, кинозал, спортзал и детский блок. Наличие подобных объектов в доме Наркомфина позволило бы максимально разгрузить женщин.
Не менее важной, чем женский вопрос, считалась задача воспитания первого поколения молодых советских граждан. Несмотря на звучащую время от времени с высоких трибун критику «левацких загибов» в семейном вопросе и отказ от принципов «казарменного» военного коммунизма, дело воспитания детей казалось слишком серьезным и важным, чтобы всецело доверить его родителям. В двадцатых годах еще звучали ультрареволюционные требования передать дело воспитания нового поколения в руки специально подготовленных людей. Родителей, сформировавшихся как личности в «эксплуататорском прошлом» и несущих на себе «родимые пятна» этого прошлого от участия в воспитательном процессе предполагалось отлучить.
Проект дома Наркомфина обеспечивал некий компромисс между радикальным наследием эпохи военного коммунизма и традиционными семейными ценностями. М.Я. Гинзбург запланировал создание отдельно стоящего здания детского блока, в котором с подрастающим поколением работали бы упомянутые «специалисты», но при этом сохранялась бы возможность свободного ежедневного общения детей со своими родителями.
Хотя и не реализованный в полном объеме замысел дома Наркомфина дает хорошую возможность использовать существующий и поныне памятник ранней советской архитектуры в качестве наглядного пособия в преподавании курсов «История», «Культурология», «История архитектуры и строительной техники». Такая возможность обусловлена несколькими важными обстоятельствами:
Смелые идеи, реализованные в доме Наркомфина, перекликаются с подходами, осуществленными Ле Корбюзье в проекте дома Центросоюза на Мясницкой улице в Москве. Это естественно и неизбежно, учитывая близкое знакомство авторов обеих построек друг с другом, и единство их исходных позиций.
К сожалению, значительная часть комплекса Наркомфина с самого начала использовалась не по прямому назначению, а некоторые его элементы (детский блок) вовсе не были построены. Самочинные переделки сильно изменили большую часть внутреннего пространства жилого корпуса, что, впрочем, не особенно сказалось на его внешнем облике. Гораздо больший урон причинило вынужденное использование дешевых и недолговечных материалов (зачастую — эрзацев). Сетования М.Я. Гинзбурга на низкое качество таких материалов и объективный анализ ситуации привел к некоторым положительным изменениям. В 1931 г. президиум Моссовета провел расширенное заседание с участием архитекторов, где во весь рост встал вопрос о строительных материалах. Принимается постановление о скорейшем расширении старых и вводе в строй новых предприятий по производству кирпича, металлических труб, «шлакобетонных камней» и т.д. На эти цели было ассигновано около 60 млн руб. [16]
В значительной степени своим нынешним печальным состоянием дом Наркомфина обязан явно неудовлетворительной эксплуатации здания. Халатное отношение к дому на протяжении длительного периода времени было предопределено сменой ориентиров, с которой столкнулись советские архитекторы в начале тридцатых годов. Руководство страны призвало их «творчески осваивать классическое наследие прошлого». В свете новых требований только что построенный и заселенный дом Наркомфина оказался вне магистрального пути развития советской архитектуры. Новостройка М.Я. Гинзбурга отныне воспринималась как образец «идеологически вредного формализма».
Несмотря на изменившиеся условия работы, М.Я. Гинзбург и С.А. Лисагор успели возвести в тогдашнем московском предместье Ростокино еще один дом «переходного типа», подобный комплексу Наркомфина. Второй проект с самого начала предполагал некоторое упрощение, поскольку предназначался не для сотрудников наркомата (министерства), а для рабочих московского пригорода. Даже при неполной реализации проекта и последующих изменениях в нем, ростокинский вариант «дома переходного типа» сохранился гораздо лучше дома Наркомфина. Каждый, кто направляется в МГСУ от метро «ВДНХ», неминуемо проезжает мимо этого «младшего собрата» комплекса Наркомфина. Опыт проектирования и строительства домов «с обслуживанием» М.Я. Гинзбург обобщил и подытожил в ряде статей и книге «Жилище» (1934 г.). Автор отмечал, что «во всех этапах нашей работы мы стремились ставить ее архитектурно, в том понимании этого слова, которое кажется нам наиболее правильным, т.е. взаимодействии социальных, технических и художественных проблем» [13].
Смелый эксперимент, связанный с проектированием и строительством дома Наркомфина, заслуживает пристального внимания и заботы о сохранении реально воплощенного образца советского архитектурного авангарда. Между тем, признаки обветшания постройки отчетливо проявились уже в 1950-х гг. В 1987 году жилой и коммунальный корпуса дома Наркомфина были признаны памятниками архитектуры регионального значения, однако, именно в этот период задуманное автором свободное пространство между опорными колоннами первого этажа было застроено, что существенно исказило облик здания. В 2002 году недостроенный хозяйственный корпус (прачечная и сушильня) получил статус вновь выявленного объекта культурного наследия. Несмотря на все перечисленные обстоятельства, процесс разрушения дома Наркомфина пока, по-прежнему, не остановлен.
Восточный фасад дома Наркомфина (современное состояние)
Библиографический список
К.Н. Гацунаев
